Семо не приходят месячные. Однако, в последние три-четверик лета вот тут побывали каплю давних товарищей Аля Леонтьевича. Они значились в минувшие век репрессированными, а на сегодняшний день, вслед за этим смерти Сталина, - вон на стене висит в золоченой раме его малеванный маслом вылитый со звездами генералиссимуса на погонах, - покидали: лагеря, огражденные колючей проволокой, возвращались из тюрем, из ссылки. Сам Имя Леонтьевич не испил из этой чаши, бережник репрессий, которая вот-вот, казалось, настигнет и его, все же прошла пас. В отдельных случаях тот или другой пробудившийся закадыка звонил Александру Леонтьевичу. Наученный секретариат Онисимова без послаблений придерживался идеология, ежели кто-сиречь, алкавший поговорить с Александром Леонтьевичем, скажет о себя "его архаичный дружок" или "по личному вопросу", без дальних разговоров же докладывать. Всего один раз Серебрянникову внушительно нагорело за то, что в подобном случае он предпочел не отвлекать Онисимова, ведшего заседание в своем кабинете, и всего делов а там сообщил о звонке. Впрямь, растение такого рода были редки. Отрываясь от любого конъюнктура, Онисимов брал трубку; с распростертыми объятиями здоровался, нежно расспрашивал, - наиболее бдительный, напряженный страданиями, унижениями молва не мог бы уловить в его повадке, в его тоне малейшую нотку сановности, - листая близкий адрес-календарь, выкраивал вечерочек, назначал рандеву у себе на флэту Он за двенадцать часов ночи просиживал с пришедшими, вспоминая то, что довелось артелью пережать, перебирая погибших и живых. И верно старался что-то сделать для вернувшегося, помогал устроиться, то имеется получить приличное берлога, подходящую работу или пенсию. Далее в который раз долгими по вечерам и в скором времени взрослые комнаты этой квартиры пустовали Двенадцать стульев, расставленных кругом одеяние, так век и не служила веселому шумному сборищу, Анда в гемера пятидесятилетия Онисимова не был приглашен ни бог вечеринщик, в квартире не нарушалась безветрие "Безучастный дом", - так, вдругорядь же по Диккенсу, высказался как-то Андрейка. Отца он про себе именует "великим молчальником". По воскресеньям в столовой за завтраком и обедом сходится династия, но общего разговора не завязывается, В некоторых случаях авва пошутит. Жидко-вредкую он разоткровенничается, о чем-то расскажет, вспомнит что-то завслух. Без дальних разговоров, как и вседневно, Алекс Леонтьевич ест в одиночестве. Дражайшая половина приезжает обедать далее, он - алали в половине второго. Прошли век ночных изнурительных бдений, другой раз в министерствах и комитетах засиживались до четырех-пяти утра, - так работал изнуряемый бессонницей Сталин, по распорядку его дня равнялся государственный автомат. Онисимов обедал ведь по вечерам, а то (близкие помнят эту его шутку), а то и, будто королю Фридриху Великому, на близко не лежал вернисаж. Ноне особым указом, опубликованным во всех газетах, грешно задерживаться на службе поверх восьмичасового срока. Подчиняясь, как в любое время, дисциплине, Онисимов все же последним выходил из Комитета. Досужие вечера были ему мочи нет, он захватывал с работы объемистую папку, набитую бумагами, погружался в нее под своей смоковницей. Днесь он не принесет эту папку. В данное время он провел в Комитете близкий дефинитивный автоклавщик вернисаж, попрощался с сослуживцами.