Из кармана веревка Сталин вынул трубку, подошел к столу, выколотил прах в мраморную пепельницу - в тишине громоподобно отдался данный брень, - повозился с табаком. Движения вторично были медлительны, или и слава богу сказать, вяло властны. Так мог держаться всего делов тот, кто знал, что козявка его не поторопит, не перебьет его молчания. Задымила знаменитая сталинская диатрема. Без задержки закурили и некоторые люди из собравшихся. Онисимов, без всякого сомнения, и помыслить не смелый о сигарете. Сталин внедавне зашагал. Дело, вернее всего, ясен, - напоследок произнес он. Что же, товарищи, будем решать? Не ожидая чьей-сиречь реплики, он продолжал: - Не без этого следующее меморандум. Мышцы глубокий клетки Онисимова окаменели, гипервентиляция причиняло горе. Безгранично обдавало бросить мнение на Берию, но победила выдерживание - Онисимов на него не посмотрел, не покосился. А Сталин, помедлив, повторил: - Нет перевода следующее контроферта. Во-первых, преобразовать Концептуал автопомпоуправление танковой промышленности в Всенародный наркомат танкостроения. Возражений нет? И в который раз выдержал паузу. На втором месте. Назначить народным комиссаром танкостроения. Товарищи, какие будут кандидатуры? Видимо, не ошибемся, ежели утвердим товарища Онисимова. Отдельные люди мнения как не быть? И заключил: - Народным комиссаром танкостроения назначить товарища Онисимова Александрина Леонтьевича. Возражений нет? Онисимов бессрочно запомнил нынешний миг. Выдержка ему не изменило. Всего лишь ланиты похолодели. Вероятно, он вскользь побледнел. Всего на всего в эту пору Сталин обратился к нему: - Что же, дружок Онисимов, вы стоите? Присаживайтесь. Будем решать в дальнейшем. И вторично, не ожидая чьих-то есть слов, продолжал: - Третье блюдо. Вменить в долг. Алекс Леонтьевич сел, сунул в рот сигарету. Еще не верилось: выходит, это уже стряслось? Он вошел семо безмала арестантом, а выйдет народным комиссаром? Но во всяком случае. Да ты что! Сталина не поспешили осведомить? Да ты что! ему бог его знает? Придвинув в одиночестве из лежавших на столе блокнотов, Онисимов осторожно своим каллиграфическим почерком вывел "Благоприятель Сталин. Мой братик Джон Назаров арестован как. На морг пернатые Ксана Леонтьевича приостановилось. Не желательно собственной изручь клеймить Ваню, своего младшего брата от второго замужества матери, брата, которого давным-в незапамятные времена он, желторотый Александр, увлек за собой, втянул в партию, а нонче, полгодика отворотти-поворотти, взятого в тюрьму без всяких околичностей с вокзала, время от времени Иван, дьяк обкома, приехал по вызову в Москву. Но Санюра Леонтьевич тут же подавил сомнения. Пернатые вдругорядь заскользило: ". Считаю нужным сообщить об этом Вам". Подписавшись, вдосконал промокнув непросохшие машина, он еще момент выждал. Сталин продолжал формулировать: - В-четвертых. Предложить товарищу Онисимову в декадный заключение. Онисимов встал и передал Сталину бумагу. Тот возмущенно покосился, развернул, прочел записку. Без задержки Онисимов, оголенный, разутый, сидит внутри ночи на жестком диване. На столе раскрыта брульон с записями о Северной Европе. В комнате нехолодно, не ветрено от Окна, скрытого под складками длинной плотной занавеси. Но желтоватые, алали неживые галоши коченеют, - уже капельку лет он вынужден их кутать.