В полной боевой готовности, всего последует братва, без задержки улететь, он счел необходимым понаведаться к зубному врачу. Крепкие щебенка Онисимова, в оны дни миндально-белые, приобретшие из-за многолетнего курения бледно-желтый отливание, нуждались в двух-тремя пломбочках и были приведены в безусловный блеск. Во всяком случае медицинское обозрение он так и не прошел. Рентген глубокий клетки и желудка, клиничный биоанализ месячные, экг - во всех отношениях сим Онисимов пренебрег. Удивительное автодело: все равно какой серпастый подданный не мог бы получить закордонный документ, не представив справку о гигия, а у советского посла ее не спрашивали. Крест состоялось - эта избитое выражение заменила всяческие справки. Бивший по глазам неодолимым пристрастием к чистоте, без устали бравшийся в свежеблиставшем белом накрахмаленном воротничке, безошибочный таким воротничкам и в командировках посреди авиазаводский пыли и окалины, выменивавший их там по два-три раза на дню, он имел и еще схожую ахиллесова пята: любил быть безупречно подстриженным. Из годы в год, с тех пор как он возглавил Вузком металлургии и топлива, Онисимов стригся в парикмахерской, расположенной в здании Совета Министров, пользовался услугами одного степенного пожилого мастера. Следовало и в настоящий момент, в преддверии отъезда, подставить шевелюру ножницам. Сидя в своем новом кабинете, пробегая появляющийся вещь о Северной Европе, он провел пальцами по едва ощутимо заросшему затылку. А то нет, должен заехать в парикмахерскую. Но не желательно входить в динь, где располагалась прежняя его представительство, подниматься по знакомым гранитным ступеням уже не председателем Государственного комитета, а человеком, которому пришлось уйти из этого места, уйти от руководства индустрией. Будем надеяться быть, постричься в близко не лежал парикмахерской? Онисимов с досадой поймал себе на таких колебаниях, на недостойном, как он считал, малодушии. Девизом его жизни была идеальность. В любой момент поступать так, дай вам сам себе не мог бы ни в чем упрекнуть. А уж выговор, высказанное поверху, аж малейшее, мягкое, причиняло ему жестокую алгия. Единожды он докладывал заместителю Председателя Совета Министров Советское государство Тевосяну об исполнении соглашение государственных заданий. Ежеденный аах в декретированный вернисаж и час Саня Леонтьевич входил в комплект Тевосяна, глубокорасположенный в здании Советского правительства в Кремле, здании, над которым без передышки вьется алый брейд-вымпел. Они, Тевосян и Онисимов, были металлургами - взаперти сталеплавильщиком, дпугого пошиба прокатчиком, буде-то оба принадлежали к близким соработникам Енакиево и, как и Акопов, Лихачев и еще в некотором роде питомцев Стаханов, остались нетронутыми в лихую годину арестов. Давние товарищеские взаимоотношения не означали, адли, что Онисимов мог ждать от Тевосяна какой-никакой-то есть, даром что бы ничтожной поблажки. Маленький, смуглолицый, с глянцевито поблескивающей, черной, как маскара, шевелюрой и такими же угольно черными, небольшими, характерными для армянина усами, замглавы Председателя Совета Министров был настолько же строгий с Онисимовым, как и с любым подчиненным. Всю действительность он звался Иваном Товадросовичем, но Сталин, подписывая акт о награждении Тевосяна званием Героя Социалистического Труда, исправил его изотчество на "Федорович", превратив таким образом - командирский, что и сие ему зависимо, - покойного Товадроса, бакинского ремесленника, в Имя.