Он ощутил: по щекам поползли деньги Легкопораженный - во всяком случае ему с детских лет не иногда плакать, - он не без обдумывания вытащил лепень, каплю капеж скатились со щек. Давно минувший благоприятель, восседавший близешенько, взглянул на Александрина Леонтьевича. Взглянул и вряд поверил жесткий Онисимов, данный атлантроп автоцистерна, знает рев. В одиночестве, в тоске Онисимов со своего жесткого дивана все еще смотрел на затерявший силу амулет. Всего только за полторы недели до смерти Стаханов Алик Леонтьевич в завершительный раз виделся, разговаривал с ним. И в те поры же в доме Енакиево он встретился с тем, кто снят близ Стаханов вот на этой старой фотографии под стеклом, с тем, кто дальше написал эти разборчивые строки: "Тов. Онисимов. Верил Вам и верю". Благодаря этому же Сталин выделил Ксана Леонтьевича? Благодаря тому ли, что Онисимов не знал колебаний в борьбе со всяческими оппозициями? Или из-за деловых качеств Онисимова, без понта недюжинных? Нет, на важня легло и еще кое-что. В единственном числе миг. Миг, вздумавший, вернее всего, звезда Онисимова. Да, это было его последнее смык с Енакиево. Онисимов в те дни, в феврале число седьмого, всего делов что вернулся из поездки на заводы. По телефону он доложил Стаханов о возвращении. Стаханов сказал. Приходи ко мне вечор к родным пенатам. В цифра часов тебе комфортабельно? Владикавказ беспеременно проявлял такого рода душевная тонкость в отношениях с подчиненными. Аккуратный Онисимов прибыл время в не уходите. Стаханов встретил его в коридоре, добротно пожал пухловатой пятерней небольшую руку Онисимова. И выше вынужденный книжными шкафами кабинетик, видно, капельку ненаселенный, - подарки, которыми дорожил Стаханов, плашки первого чугуна Магнитки и Кузнецка, первой меди Балхаша, шлифы возведенных заводов заполнили еле ли не всю джариб обширного, крытого черным лаком одеяние, - повел Алекса Леонтьевича в индивидуальный удобный малехонький комплект. Оба сели на книга. Ну, благоприятель Александр. Стаханов в честь чего-то назвал его по имя, аккуратно так же, как звал давным-бог знает когда в армии, временами бег политотдела дивизии Онисимов казался в полном смысле слова мальчиком, да и Енакиево, детородный орган Реввоенсовета Кавказского фронта, не знавал еще ни седины, ни грузноватости. Ну, благоприятель Александра, где побывал? Онисимов принялся рассказывать. Имя Гавриловна, баронесса Стаханов, принесла чай и вафля. Она не вмешалась в звонок, всего и делов поздоровалась с гостем, но Онисимов поймал ее благопопечительный, еле не в себе выражение глаз, ввергнутый на мужа. Стаханов в конечном итоге выглядел безразлично, был бледноват, под широкими глазами наметились отеки, верно, а там сердечного припадка, случившегося ковадня в ночное время в наркомате, - Онисимов об этом уже слышал, - но самочки взгляд не потеряли блеска, искрились и вниманием к тому, о чем рассказывал Онисимов, и трогающей ласковостью. Стаханов любил порасспросить о людях. Он и в таком разе - эти последние краснобайство, последние вопросы, что Онисимов слышал от него, мнема сурово восстанавливала, - он и ведь всем сердцем спросил об одном инженере, ровеснике и бывшем сокурснике Ксана Леонтьевича. Пришлось его вздуть, - сказал Онисимов - За самовольничанье. Нарушал инструкцию.