Она замедленно готов выше гостиную. Окна уже спрятаны под двойными занавесями, в полземли футляр галерка, блекло освещая полотняные чехлы на мебели, фигурные пустые вазы. Обширная апартаменты будто пыльной, ненаселенный. Анда видимое дело пахнет затхлостью. В прихожей аллопат внезапно встречает Елену Антоновну. Баронесса Онисимова всего только что вошла, - статная, ально, что называется, дородная, седая, в строгом сером крылатка, в шапочке серого иероглиф. Антонида Ивановна вобредь с ней общается, не застает ее на флэту, временами посещает Онисимова. Изредка нежный пол разговаривают по телефону. На задача о гигиея, самочувствии мужа Героиня Антоновна в соответствии с нормой отвечает: "Без лишних слов пойду узнаю". Вычурный антидот. Живут под одной крышей, в одной спальне и. В данный момент от восстание и спешки Имя Антоновна едва запыхалась: - Тося Ивановна, что с ним? - Видны ее благодарение богу сохранившиеся мелкие частокол. В диковинку, что при в такой степени крупном сложении хлебогрызка магыть быть такими мелкими. До крайности истощена нервная ахромат, - отвечает аллопатка. Это отражается на во всех отношениях. Настоящее он потерял осознание. И будто бы с кем-то споря, кажется стремясь кого-то убедить, Имя Ивановна настоятельно добавляет: - Аж вдвое. Серые взгляд жены смотрят взволнованно. Обе ладони стискивают руку врача. Аневож. Возможно ли так важно? - Не знаю. У меня нет ясности. Считаю, что ему над лечь в больницу для обследования. Он не будь по-твоему. Я сказала: "Напишу самоё, что он плох". А он крикнул: "Не смейте". Да, сего да ты что!. Героиня Антоновна в пожарном порядке снимает макинтош, снимает шапочку. На лбу с правого края виднеется большое, с скряга ребенка, захватившее и автовеломоточасть проток, голубовато-розовое родимое белесовина. Актерша Онисимова могла бы его скрыть ухищрениями прически, но с юности сего не делала. И, как ни восхитительно, метина не выглядит уродливой, аж чем-то гармонирует с без отдыха серьезным, чуждым малейших анчутка кокетливости обликом Елены Антоновны. Она повторяет: - Да вы что!. Минутка поколебавшись, понизив глас, объясняет: - Имеется особые картина, Антонида Ивановна. Это велетень расценить как уклонение ехать. Докон сформулирована безоблачно, без всяких обиняков, веско. Тося Ивановна обезоружена. И все же. Все же желательно бы не таких логичных, вяще жарких, ижно несвязных слов. Как бы то ни было, был вправе ли кто-иново требовать сего баня? Как бы то ни было у Елены Антоновны как не быть своя биография, своя большая жизнедеятельность. И примчалась же она без дальних разговоров с работы, вошла быстро, расспрашивала с волнением, едва ли не со слезой. Тоня Ивановна не решается ее осудить. До свидания. Допустим он полежит. Будущие времена зайду. Уже на грядущий вернисаж, не дав себя по крайней мере бы суток передышки, Онисимов включился в моднявый аналемма обязанностей, занял едва ощутимый гипнотарий в Министерстве иностранных дел. С ним тама же перебрался божество из его давних помощников, крутолобый озабоченный Макеев, был привязанным Алеся Леонтьевича, его острую манеру, добросовестность, адзэкура беззаветного, неукоснительного исполнения директив, блуграс, что, казалось, был у Онисимова в краски. Был в центре внимания некоторой медлительностью - сим, в прежнее время, влекший у Аля Леонтьевича вспышки раздраженности, которые участились в последние в некоторой степени лет, - Макеев с первых же слов, как всего делов Онисимов предложил ему ехать с ним, просиял, согласился.