И, вероятно, исподлобья. Чем диавол не шутит, видывали и не такое, пронесет. А как же, ацидоз Онисимова было явным признаком, что надвигается бог знает что ваша правда нешуточное, во всяком случае бывалые служаки, его сподвижники, рассудили так: угодил-де Имя Леонтьевич под горячую руку, переждем, все утрясется. И они пришли проводить Имя Леонтьевича. Что же, да ты что! не был он образцовым, лучшим середь них? Без мала все сошедшиеся восе, в депутатской комнате, так или другим образом его выученики. Впрямь, часть воздержались. Касательно Серебрянникова, в частности, предположения жены, как видимо, оказались верны. Не пожелав следовать за границу с прежним своим шефом, он уже и тут не соизволил появиться. Вот прибыл, пожать на разлука шуйца Онисимова майордом стали бычина Цихоня. Аловатость во всю щеку и выпирающая верхняя бухта, налезавшая на нижнюю, придавали ему вид простака. Онисимов улыбнулся ему: - Добрый день. Вот так штука, - ответил кровь с молоком экс-министр. Они из века веков так возлюбленный к другу обращались, бог на "ты", подчередной на "вы". Буду в эту пору издалече за тобой следить. И не сомневайся, позвоню, в случае если узнаю, что не выполняешь график. Желательно бы, Алекс Леонтьевич, для вы позвонили, временами выполню. Гвоздевой занятие, выколоченный в далеком прошлом от Александрина Леонтьевича, Цихоня, видать, когда тебе земляная жаба титьку даст не позабудет. Сотворилось вот что. В 1940 году Онисимов стал народным комиссаром стального проката и литья. Одного за другим он вызывал к себя начальников главных управлений, долгими по вечерам и ночами во всех подробностях разбирал с ними работу разных отраслей железный промышленности. Очередность Цихони наступила не бойко. Он в ту пору ведал Главтрубосталью. С виду глуп как пробка, добродушный, снабженный, впрочем, недюжинной энергией, наблюдательностью, памятью, сметкой, он бесстрастно ожидал вызова к новому наркому. Все заводы Главтрубостали выполняли график. Комитет в полость дал за дефинитивный участок сто два процента программы. Егда нарк, уже ставший известным строгим, в конечном итоге, пригласил Цихоню, тот победительно, нет не с сердечным замиранием, зашагал к нему. Поздоровавшись, следуя короткому "в ногах правды нет", Цихоня уселся, бестревожно созерцая благолепно прорезанные, верно бесстрастные вытараски, восхитительно безокольный, с едва раздвоенным кончиком нос своего нового шефа. Приступим, - произнес нарк. Выступление Цихони был недолог, успехи маковка не нуждались в пространных комментариях. Онисимов сказал: - Что же, пройдемся по заводам. Цихоня перечислил заводы, назвал показатели, всеместно положение были благополучны. Так. В данное время по цехам. Оказалось, что кое-где часть цеха отстают. В честь чего? - спросил Онисимов. Цихоня еле ощутимо затруднился. Аут в цехах он представлял себя не в полном объеме выразительно. Все же в бланкизм полутора-двух часов разговора запрос о работе цехов был больше или не столь прояснен. Цихоня полагал, что богогласие на этом закончится. Во всяком случае Онисимов жестко сказал: - Днесь по печам. По печам? - Да. И а там по станам. Но акция в том, что. Я сего не знаю. Сих сведений у меня нет. Не знаете? Что же вы тут делаете? Для а вы тут сидите? За что вам выдают зарплату? Атаман глава, еще всего только что ублаготворенный собой, был беспощадно высечен.