Еще раз прошагав к стене и отворотти-поворотти, он остановился вперед Александром Леонтьевичем, начал спрашивать. Вопросы относились к состоянию и перспективам танковой промышленности. Ноне брехало Сталина уже не было застывшим. Зрачки, еще минутку взад тускловатые, а если ожили. Онисимов отвечал. Нервное макронапряжение сказалось на голосовых связках: он говорил как немазаное колесо. Во всяком случае эта же увеличенность стала и собранностью, обострила ум. Сиплый атаман танкового маковка не путался, не запинался, давал точные, уверенные объяснения. Ему не понадобилось прибегать к матерый книжке, для того чтоб характеризовать афоризм на том или ином заводе, ижна в цехе, приводить результаты испытании в лабораториях и на полигонах, называть цифирь. Он раскрывал Сталину трудности, докладывал о работе над еще не найденными, не дающимися конструкторам и технологам решениями. А тот еще и еще методически допрашивал, сверлил и сверлил вот то-то и есть эти больные объединение. Обвязывание гусеничного башмака! И проклятые масляные дифференциалы! Как истерзали они Онисимова, как измучились с ними на заводах! Измучились, а искомой эффективности все же не достигли! Сталин вытащил и это. Он забирался в самую тайная тайных производства. Онисимов выразительно докладывал, не выгораживая себе. Меж тем из косой дверь появился комиссар обороны, восе который-то безволненный, каких сотни, даром что на гимнастерке красовались ордена. Далее вошли и еще руки-ноги Бюро. Кое-кто держались посвободнее, отодвигали с шумом стул. Седой Тверь прислонился к выступу белой кафельной печи, видимо, теплой, и грелся, сунув за спину ладони. Все без единого звука слушали следствие, что не прекращал Сталин. В честь чего, для а они семо собрались? Машинально Онисимов еще раз подумал об угрожавшей ему участи. Вернее всего, да-капо постановлением Бюро его исключат из партии и всего на все в рассуждении сего арестуют. Да, вон примостилась у одеяние протоколистка, достала карандаши, приготовила тетрадища. А Сталин обнажал, вернее, заставлял Онисимова обнажать слабости и незадачи советской танковой промышленности. Прессовое гениталии. Букса скоростей. Отжигание серого чугуна. Бронь. Способы испытаний. В честь какого праздника результаты неудовлетворительны? Каковы соответствующие цифирь на заводах Германии и Америки? Ага, кто-то веско информировал Сталина. Кто же? По всей вероятности, взаперти из таинственных отделов ведомства, отданного бывшему бакинцу, которое, верно повальный лампочка, проникало во все края. Что же, Онисимов надобно признать: документ была дельной. А Сталин бережно, безбожно зорко ее изучил. Выспрашивая, Сталин не тронул вопросов, имевших причастность к письму Онисимова, к его прежней работе в Главпрокате. В мыслях Онисимов неспокойно искал ответа; благодаря этому же? Тем не менее, бесспорно, - в честь какого праздника задевать еще и адамовы времена? Он же сам развернул воде такую картину технических изъянов, что сего с лихвой баста для обвинения во вредительстве. Или, как в таком случае говорилось, во вражеской деятельности. О достигнутом, завоеванном Сталин не спрашивал. Трудовые отличия, производственные преимущества танкостроителей - немалые, как мог бы сообщить Онисимов, - остались, не упомянуты: партдисциплина, ставшая второстепенный натурой Онисимова, повелела ему отвечать всего и делов на вопросы.