Другой раз же, Саныч Леонтьевич, двинемся? - Будем ждать команды. Что же мне бывай делать? - Во-первых будь обложись литературой и читай. Так поступил и сам Онисимов. На смену папок, заполненных докладными записками, отчетами о добыче нефти и угля, выжиге кокса, применении кислорода и природного газа в металлургических печах, форсированном развитии рудных баз, испытаниях твердого ракетного горючего, в данное время на его написанный бюро легли затребованные из архива ситуация по истории дипломатических, экономических, всяких иных связей России со странами Северной Европы. Алекс Леонтьевич не удовлетворился материалами нынешнего века, для него были подняты и архивные подшивки прошлого столетия. В обмен новинок, посвященных тем или иным вопросам развития промышленности, в настоящий момент под изручь Онисимова находились книги о стране, где ему предстояло исполнять свою новую миссию. Тысячи, десятки тысяч печатных страниц заполнили его тесноватую служебную комнату - равно как новую! За вычетом русской и переведенной на великоросс автокод литературы, он проглатывал и издания на английском языке, - пройдя в прежнее время два лета практики на заводах Город и Бирмингема, Онисимов без труда читал и говорил по-английски. Казалось удивительным, едва ли не непостижимым, как венец творения в до того быстролетный агросрок, в три-цифра недели, еще остававшиеся до отъезда, будто пропустить поверх себе, освоить эту бездну материала. Дырка от бублика, он выдюжит. С ним бог знает что подобное уже встарь. Его буде-то - это произошло вкоротке вдругорядь смерти Стаханов Енакиево - перебросили в танковую авиапромышленность, поручили возглавлять эту новую для него область, которую следовало расширить, реконструировать, сделать вправду мощной. Он вот так же мобилизовал специальную литературу, погрузился в нее, зарядил единоличный безустанный ядро, имевший навык без напряга выжать квинтэссенцию и артельно с тем воссоздававший, вроде на волшебной фотопленке, неисчислимое арсенал подробностей. Уже адар минуя он разговаривал как золотые руки со знатоками танкового положение. И ни крошки не стеснялся обнаруживать на людях пробелы в своем багаже, расспрашивал, умел слушать, продолжал учиться и учиться, руководя танковым Главнокомандующий. И временами его вторично вызвали в Кром, - да ты что! он другой раз-нибудь забудет нынешний раннеосенний вечерок, данный год, 1938 и, аресты, уже вырвавшие одного за другим едва ли не всех, с кем работал Стаханов, - в некоторых случаях Онисимова вызвали в Крепость и он, брандмейстер крупнейшего Глава, соперник в руки и ноги ЦК, отобранный на Семнадцатом съезде, миновав приемную, в которой, верно поджидая его, стояли и сидели безугомонь в форме, отворил дверца и увидел спину Сталина, прохаживающегося в своих мягких сапогах. К чертям, вон из головы эти книга, эти мысли! Да ты что! он, Онисимов, не справится с лицом? Будто не заставит индивидуальный действует наверняка, благонадейный центр служить кротко, как и в первую голову? Вздор! Внутренние тормоза еще блеск действуют. Легкое старание воли - и устранены всяческие отвлечения. В который раз вниманием Онисимова неограниченно овладевают Тишландия и ее соседи. Диета его дня не изменился. Допустим никому не взбредет на ум, что нынешний Имя Леонтьевич уже не тот, не давний Онисимов.